В Белорусском театре «Лялька» состоялся премьерный показ спектакля «Папялушка, або Крышталёвыя чаравічкі»
Новая постановка художественного руководителя театра Виктора Климчука — спектакль «Папялушка, або Крышталёвыя чаравічкі» — перенесла зрителей в мир волшебного и сказочного барокко.
В самом начале спектакля перед зрителями во всём своём блеске предстали барочные персонажи, играющие на музыкальных инструментах и вовлекающие в ощущение приподнятой утончённой праздничности эпохи. В те времена даже крестьян на русском языке среди высших слоёв общества было принято называть «пейзанами». Это слово происходит от французского «paysan», что, собственно, и означает «крестьянин», но употреблялось оно в восторженно-идиллическом смысле. Эпоха экзальтированной и упоённой беззаботности, всеобщей поэтической идиллии – так предстаёт в глазах потомков барокко, и этот сказочный взгляд воспроизводится в спектакле. Маленькие и взрослые зрители вводятся в совершенно иную культурную и даже эмоциональную среду, что, несомненно, обогащает воображение и тех, и других.
Погружение зрителя именно в ту эпоху, несомненно, является удачным решением режиссёра спектакля Виктора Климчука, определившим целостность и успех спектакля. Конечно, можно было бы создать какую-либо условную «сказочность», но барочная конкретика является дополнительным поводом для того, чтобы поверить в происходящее, и дабы сказочный сюжет обрёл притчевые черты. При этом «барочность», наверное, менее всего располагает к навязчивой нравоучительности. Ведь данный стиль с его аллегориями, склонностью к богатой метафоричности, духом празднества и великолепной маскарадностью, воспринимается как исторически противоположный нравоучительному классицизму. Изысканность, причудливость и странность барокко подчёркивает и тогдашнее восприятие человека во всей курьёзности его существования, в его жизни-как-сновидении, в парадоксальной сущности его природы, балансирующей «между всем и ничем».
Такая реальность человеческого бытия проницательно передана в спектакле наличием сценического пространства, из которого возникают куклы, внутри основного пространства сцены. Причём актёры, перемещающие кукол, не видны в чёрной рамке, так как они одеты во всё чёрное на фоне чёрного задника. Получается, что персонажи как бы выходят из «сна во сне», из глубин темноты бессознательного, и рождаются в качестве зримых образов. Это другое сценическое пространство, локализованное в барочной декорации, обнаруживает в своей глубине знакомый нашему более взрослому и искушённому зрителю образ. Он принадлежит одному из выдающихся основателей Витебской художественной школы. Конечно же, речь идёт о Казимире Малевиче с его «Чёрным квадратом». В этом чёрном пространстве перед зрителями возникает и иллюзорная карета с лошадьми, появившаяся благодаря магическому воздействию Волшебницы, и трон Короля. А в финале спектакля в квадрате бесконечной сценической черноты зажигаются звёзды и галактические спирали. Они знаменуют заключение иерогамического союза Золушки и Принца, и напоминают бессмертную фразу Алистера Кроули: «Каждый мужчина и каждая женщина есть Звезда».
Примечательно, что сам праобраз «Чёрного квадрата» имеет прямое отношение к эпоху барокко. Ведь впервые он был приведён английским астрологом и розенкрейцером Робертом Фладдом в качестве иллюстрации макро- и микрокосмоса в его трактате «Метафизическая, вещественная и формальная история двух миров, называемых Великим и Малым». Книга была написана в 1617 году, и чёрный квадрат там изображался на чёрном фоне. Всё это вновь возвращает нас к эпохе барокко, в которой стилевая аффектация выражает внутренний мир человека, осознающего наличие в самом себе некоей странной точки несовпадения ни с чем. Отсюда, в соответствии с самоощущением человека, и последовавшее название эпохи, обращающейся к португальскому «perola barocca», что означает «жемчужина с пороком», или к латинскому «verruca», указывающему на дефект в драгоценном камне.
Но эта внутренняя «чернота» или «изъян», коему в спектакле соответствует пространство «чёрного квадрата», ограниченное барочной рамкой на сцене кукольного театра, таит в себе возможности магической трансформации. Отсюда и общая приподнятая атмосфера самой постановки с позитивной динамикой, где чудеса и детьми, и взрослыми, воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Актёрами в совершенстве передаётся дух праздника и атмосферы театрального великолепия, с которыми сценическое представление входит в реальность существования каждого зрителя.
Таинство барочного маскарада и перевоплощения очень удачно передала актриса Мария Ковалёва, воплотившая вместе со своими куклами сразу два, казалось бы, совершенно противоположных образа: Мачехи и Волшебницы. Органичность перехода из одной роли в другую соответствовало барочной зыбкости, ниспровергающей классические представления об устойчивой природе характеров и явлений. Золушка в исполнении Дарьи Зимницкой также по-своему воплощает барочную контрастность: непосредственность и чистота образа сочетаются с его внутренней глубиной и таинственностью. А Валерий Зимницкий в роли Лесничего и Сергей Толкач в роли Принца явили со своими кукольными персонажами барочный тип джентльмена – мужчины, отличающегося человеческой мягкостью, нежностью, благообразностью.
Нельзя не отметить удивительную по своей тонкости и совершенству работу художников спектакля Александра и Анны Сидоровых, сценография и костюмы которых действительно переносят зрителей в ту далёкую эпоху, расцвет которой связывают с королём Людовиком XIV. Между прочим, именно при этом французском короле пришла мода на высокий каблук по всей Европе. А ведь именно туфельки, преподнесённые Золушке маленьким учеником Волшебницы, оказывают решающее влияние на развитие сюжета, определяя счастливый финал. И, несомненно, музыка замечательного белорусского композитора Олега Залётнева играет огромную роль в придании спектаклю неповторимой атмосферы французского барокко. Выразим уверенность, что результат столь совершенного взаимодействия режиссёра, композитора, художников и актёров будет долго радовать больших и маленьких зрителей.
